MIRANDA: How beauteous mankind is! O brave new world,
That has such people in’t!
— Shakespeare, «The Tempest»

KIRK: But someday, you will want human love and companionship.
MIRANDA: Shall I tell you what human companionship means to me? A struggle, a defence against the emotions of others. At times, the emotions burst in on me. Hatred, desire, envy, pity. Pity is the worst of all.
— “StarTrek: The Original Series”, “Is There In Truth No Beauty?”

INTRO

Тебе еще аукнется этот текст,
Это уже понятно, как дважды два.
Ты заходишь в него, как Ганс и Грета заходят в лес,
Путь отмечают хлебные крошки — пардон, слова.

Пахнет прелью, грибами, палым листом, водой,
Порохом, дымом, сталью, железом, кожей,
Фразы ложатся под ноги — плачь и пой,
Лес встает вокруг, ветви дрожат тревожно.

Слова и сказки, страсть к перемене мест,
Сладко и страшно уже холодит в груди.
Тебе еще аукнется этот текст.
Эхо уже ожидает.
Иди.
Иди.

*

Это музыка, музыка кружит в себе самой
Бесконечно, беспечно, вечно, как повелось,
Между людей — незримой, слепой, босой,
Задевает плечом случайно и плещет сквозь
Чьи-то руки, лица, небрежные жесты, взгляды
Всей невозможной, истинной, всей собой —
На кого-то, кто невзначай оказался рядом.

И стоишь по локоть в золоте, как в крови,
По колено во времени, как в цементе.
Это музыка, музыка, музыка — соловьи,
Скрипки, цимбалы, трубы, котлы и черти,
Ангелы, лиры, и все об одном — живи.

*
Джон Доу, писатель,
долбит по клавишам,
пьет растворимый кофе
(премерзкий привкус),
сверяется с планом
набросанных эпизодов,
работа идет.
Джон Доу, писатель,
третьи сутки подряд
стоически стиснув зубы
пишет очень доброе что-то —
цветы, бабочки,
нежный девичий смех,
отпечаток узкой стопы
на песке у причала.
Дело движется медленно —
Он не видел
таких цветов,
он не слышал
такого смеха,
не сидел
на подобном песке,
нелегко описывать то,
что не входит в твои представленья.
Джон Доу упорен,
это, в общем, его
единственный настоящий талант.

Джон Доу, писатель,
знает — дальше пойдет легче,
две-три главки и апокалипсис,
тут-то можно не думать совсем.
Джон Доу, писатель,
твердит своему герою —
прости, парень,
чтобы что-то терять,
нужно что-то иметь для начала,
я дам тебе все,
я буду щедрым
еще три-четыре главы,
а потом, ну, сам понимаешь…
каждый создатель где-то в чем-то садист,
вспомни Шекспира,
ты набил бы мне морду,
если бы знал мои планы,
и было б за дело.

Джон Доу, писатель,
выходит курить на балкон,
продолжает мысленный диалог:
«Ты спросишь, зачем?
Затем, что мне нужно знать,
что делать, когда подступает Полночь,
а Полночь всегда подступает —
иначе тут не бывает.
Видишь ли, это модель,
мне нужно найти ответ
прежде, чем мне придется его применять.
По ящику врут
о величии и о войне,
старики скупают перец и соль,
всем не до смеха».
Джон Доу, писатель,
бросает окурок с балкона,
глядит, как он падает вниз,
поднимает глаза на ночное небо
и добавляет:
«Хотел бы я знать,
какую задачку решает
пишущий нас».

*
Допустим, в детстве тебя покусали феи.
Не то чтоб что-то внутри замирает и костенеет,
Не то чтоб что-то плавится и сияет,
Но покусанный феями дальше не вырастает.
Такое бывает.

Такая мелочь, подумаешь, тяп за палец,
Совсем небольно, проехали, посмеялись,
Скажется только лет через десять иль, может, двадцать.
Ты знаешь, что фей боялись?
Не зря боялись.

Время, шедшее по прямой, прянет куда-то вбок,
Потайной карман, зачарованный уголок,
То секунда вмещает десяток лет, то век — не срок,
Никакого «потом» и никаких «сейчас»,
Мать Мария, помилуй нас!
…Только этот лепет еще никого не спас.

Ровесники обрастают усами и бородой,
Кто-то уже с детьми, кто-то уже седой,
Кто-то сошел с ума, кто-то стал герой,
А ты все пляшешь с феями под горой,
Все-то тебе впервой.

Вы уже не то чтобы незнакомцы — а разный вид.
Ты прекрасен, как юноша Ипполит,
Человечья память практически не болит,
Феи пляшут, года идут, Рип ван Винкль спит,
Звезды кружатся вкруг Ступицы, горят костры…

Ты идешь искать себе брата или сестры,
Зубы твои остры.

*
Однажды ты научишься всему —
Внимать, хранить, латать, чинить прорехи,
Следить, как стриж стрекочет из-под стрехи,
Не зная ни «зачем», ни «почему»,

Как, прочертив предутреннюю тьму,
Проходит спутник, как шуршат помехи,
Как назначают повод слез и смеха,
Хоть все сводимо ровно к одному:

Быть человеком, жить среди людей,
Болеть, страдать, лелеять гнев и спесь,
Искать любви, не знать, что делать с ней,

Но, повторив ошибки этих мест,
Ты выучишь однажды — ей-же-ей! —
Все — музыка и свет. И здесь. И здесь.

*

[дух/душа]

говорит — не бойся, я люблю тебя, я с тобой,
в холод и хмарь, в метель или в дождь и зной,
как ни сменится позывной,
как ни свернет маршрут —
я везде, я всегда, я здесь, я с тобой, я тут

потому что я — это ты, твоя золотая суть,
каким ты был и станешь когда-нибудь,
до рожденья и после, когда закруглится путь —
ни убить меня, ни поранить, не утерять,
но можно обнять. можно тебя обнять?

говорит — не бойся, ты можешь плакать, раз боль и дым,
каждый из нас уникален и неделим,
нет никого, равного нам двоим,
звезды в тебе, небеса, города, мосты,
все устроены так, а, значит, и ты, и ты

говорит — не бойся, и разливается там, внутри,
что ни случится — все умножай на три,
становись прозрачней, бери телескоп и смотри, смотри,
какое море какое небо какая синь
голуби крыши лето отец и сын

*
такая маленькая планета, синяя бусина в рукаве,
облака и тучи, и в них просветы, алые прорези в синеве,
смерть и безумие, Жнец и Пахарь, трудятся, трудятся день за днем,
как много горя, как много страха, как много выжженного огнем.

века текут, и текут границы, никто не учится ничему,
безумье с людей отрывает лица, смерть их уводит по одному,
но по эту сторону переправы, пока есть время, пока есть шанс,
вспомни и правых, и виноватых, вспомни по имени всех из нас,

вспомни оружных и безоружных, бессильных, неумных — нас тьмы и тьмы,
нелепых, не знающих, что им нужно — да, мы такие, и это — мы,
по обе стороны баррикады, по обе стороны полосы,
в лавке, не ведающей пощады, историей брошены на весы.

о Мать утешения всех тревожных, ты встретишь каждого на мосту,
но помоги нам, о, если можно — по эту сторону. Не по ту.

*

1.
что, что
скажет мне звездное небо,
скажут мне темные воды,
когда я приду
бросить в них этот страшный страх,
бросить в них этот жуткий ужас?
что, что
скажет мне темное небо,
скажут мне звездные воды,
когда я приду спросить,
чего еще
не хватает мне
для прощения,
для отрешения,
для прощания?
спи, спи,
самое страшное
однажды уже не случилось,
кровь уже пролилась,
кровь наполнила чашу,
никто, никто
не будет забыт,
не будет брошен,
не будет оставлен
брось, брось
их своей совести,
их своим страстям,
их своей судьбе,
своему року
после, после
страны смерти,
страниц Книги,
суда и Судьи
вы еще встретитесь
смотреть в глаза,
произносить непроизнесенное,
говорить об Истине
но не раньше, дитя,
не раньше,
не раньше,
не раньше
2.
по воскресеньям
она
время от времени
ходит на мессу,
просит:
«Пусть все будет хорошо, Господи»,
вспоминает трех —
мужчину, который
мог бы быть любимым,
но не был,
женщину, которая
могла бы быть другом,
но не была,
человека, который
мог бы быть хорошим отцом,
но, к сожалению, не был.
двое живых,
один мертвый,
только он —
уже молодой, красивый,
с ясным взглядом,
приходил извиняться,
говорил:
«Извини, что бросил»,
только за него
она спокойна,
только у него
все уже
действительно хорошо.
3.
пой, пой
о всем, что видишь,
о всем, что знаешь,
о всем, что помнишь
это
твое слово,
твое право,
твой инструмент,
твоя обязанность,
твоя совесть
сын Адама,
дочь Евы,
человек, птица, дерево, ангел —
все создано,
чтобы смотреть,
чтобы видеть,
чтобы называть
смотри, смотри,
не отворачивайся,
ты свидетель,
ты летописец,
ты ученый,
стой прямо,
говори правду,
то, что считаешь правдой,
ты ошибешься,
это неотвратимо,
обязательно,
неизбежно,
но это рабочий процесс,
сын Адама,
дочь Евы,
никто не обещал, что будет легко,
если быть по-настоящему честным,
обещано было обратное.
3.
Во что я верю?
Существует Путь.
Существует Истина.
Существует Жизнь.
Знаешь ли ты об этом или не знаешь,
Веришь ли ты в это или не веришь,
Следуешь ли за ними или не следуешь.
Пи будет три целых четырнадцать сотых,
Смирись с этим.
Дважды два будет четыре,
Вода закипает на ста градусах Цельсия
При стандартном давлении на высоте на уровне моря,
Я — человек,
Ты — человек,
Из этого следует многое.
Например,
Каждый из нас бесконечно
наг,
уродлив,
сир
и беспомощен,
Что ни капли не отрицает того, что
Каждый из нас бесконечно
прекрасен,
велик,
драгоценен,
священен.
Спроси у физиков
Про волну и частицу,
Они расскажут подробней.
5.
Когда пройдет огонь,
Когда пройдет пламя,
Когда все неистинное сгорит
И осыплется пеплом,
Тогда те, кто останутся от нас,
Смогут встретиться снова.
Тогда та, кто останется от меня,
Будет знать больше
И сможет простить
(Потому что будет знать, как),
И попросить прощения
(Потому что будет знать, за что)
У тебя, вновь равного/равной
Самой/самому себе.
Когда каждый/каждая
Получит новое имя,
Когда можно будет
Стоять лицом к лицу,
Тогда я снова
Смогу гордиться
Тем, что знала вас
Еще на земле,
Еще при жизни,
Еще до всего.

*

ШКАТУЛКА ПАНДОРЫ

Итак, хорошо.
Допустим, это бешенство.
Открой ларчик,
Скажи,
Пандора,
Миранда,
Афина,
Что оно из себя представляет.

*

Нет,
Нет, не смей.
Не подходи,
Не трогай,
Не смей касаться,
Не смей требовать,
Не смей называть.
Это мое.
Только мое.
Мой дар,
Мой цветок,
Мое сокровище.
Не может быть отнято,
Не может быть отдано
В качестве долга,
Налога,
Оброка,
Взято по векселю,
Долговому обязательству,
Разменяно
На фантики,
Кефирные пробки
Якобы-похвалы,
Якобы-утешения.
Нет.
Нет.
Нет.
Не подходи.
Не смей.
Я здесь не за этим.

*

Итак, хорошо.
Если это страх, то как мне работать с ним?
Ну, допустим,
Есть я-ребенок.
Мне холодно. Мне одиноко. Мне страшно.
Я стою среди темного лабиринта
И не знаю, куда идти,
Кончится ли он где-нибудь,
Кончится ли он когда-нибудь
Или это уже насовсем.

Кроме этого, у меня есть другая я,
Идеальная взрослая я,
Женщина из ртути и стали,
Женщина из воды и огня.
Она (я) подходит ко мне (мне),
Кладет на плечо холодные пальцы,
Поворачивает прекрасное, неподвижное лицо,
Говорит так:
«Совершенно нормально бояться,
Когда ты один
В бесконечном, черном, безрадостном лабиринте.
Твоя задача — не перестать бояться.
Твоя задача — делать то, что должно».
Она (я) берет за руку меня (меня)
И мы (мы) идем по коридорам.
«Знаешь ли ты, куда идти?» — спрашиваю я (я).
«Достоверно — нет, — отвечает она (я). —
«Доверяй своему чувству направления.
Доверяй своему чувству истины».

Но тьма становится все плотнее,
Все гуще, все тяжелее,
Как кисель,
Как студень,
Живая, голодная, ждущая, алчная,
Это безумие,
Жадное, громокипящее, бессмысленное, бесконечное.
Мы замираем.
Тогда женщина из ртути и стали
Шагает вперед,
Сбрасывает доспех,
Становится женщиной, покрытой только кожей,
Тонкой человеческой кожей
И тканью, которая еще тоньше.
Она раскрывает ладони,
Выравнивает дыхание
И шагает вперед,
В стену тьмы и безумия,
Как в кипяток,
Как в кислоту,
Как в ледяной вакуум.
Она стоит крепко,
Чувствует босыми ступнями
Сквозь гранитную толщу
Воду всех мировых океанов,
И вода поет,
Шелестит, шепчет, лепечет и напевает:
«Ничего не больно. Ничего не страшно».
Женщина,
Прикрытая только тонкой кожей,
Стоит посреди огня,
Посреди ледяного вакуума,
Посреди тьмы
Со спокойным безмятежным лицом.
«Ничего не больно.
Ничего не страшно»
И тьма исчезает,
А когда тьма исчезает,
Я могу пройти.

*

Обязан ли участковый врач
Не быть идиотом?
(Порочные геи,
Ужасные атеисты,
Кошмарная контрацепция,
И вообще,
Женщины носят брюки,
Не желают рожать детей,
Хотят путешествовать.
Какой ужас).
Ведь, вроде бы,
Хороший человек,
Сидит забесплатно в какой-то заштатной дыре,
Старается честно делать свое дело,
Лечит людей,
Помогает сиротам
И все такое.
Почему же ты — стрейт, целибатник, беливер,
Просто зайчик, куда уж дальше —
После первой же душеспасительной фразы
Чувствуешь солидарность именно со всеми,
Заклейменными выше?
Снобизм и гордыня, вестимо.
Снобизм и гордыня.

Правильный ответ на самый первый вопрос,
Вероятно, звучит так:
Никто никому ничего не обязан.
Идеальных людей не было, нет и не будет.
Каждый человек делает то, что может, и так, как может.
Не можешь помочь — отойди и не мешай.
Ни один лекарь
Не вылечит тебя от смерти,
А пока она не пришла,
Есть лишь один выход:
Не хочешь, чтоб тебе было мучительно больно,
От того, что по доброте душевной кто-то отчекрыжил что-то не то —
Не подставляйся.

*

На любую
Проповедь, проповедь
Формата:
«Ах, какая ты нехорошая,
Не добрая ты, не правильная, не смиренная,
Не чувствуешь любви к ближнему,
Ничего не делаешь,
Заставляешь Христа страдать на кресте,
Да-да, именно ты,
Лично» —
У меня есть только один ответ:
У меня нет другой меня.
Ни для себя,
Ни для Бога,
Ни уж тем более для всех остальных.
Если Его не устраивает —
Пусть сотрет меня
И создаст новую версию,
Исправленную, улучшенную, 2.0,
Все будут счастливы,
И, поскольку меня — как меня —
Уже не будет,
Меня не будет парить этот вопрос.
Он будет в своем праве.
Он и только Он.
Что же до вашего драгоценного мнения,
При всем моем уважении
К вашему возрасту,
Вашим сединам,
Вашему статусу
И вашему стремлению
Сделать мир лучше,
Вероятно, совершенно искреннему,
Хоть методы
Вызывают у меня
Широкий спектр эмоций
Между гневом и изумлением,
Соблаговолите
Проследовать нахуй.
Святой отец.

*

Итак, все, что у меня есть —
Это мое чувство истины.
Оно привело меня сюда.
Оно же, видимо,
Меня отсюда и уведет.
Это достойные люди,
Делающие достойное дело,
Но их методы
Дают на мне
Прямо противоположные результаты —
Их объяснения
Заставляют простое казаться абсурдным,
Их попытки сделать что-то доброе
Срывают меня в бешенство,
Их речи о том, как они мне рады,
Заставляют понять,
Что рады они не мне,
А кому-то другому.
Дело не в том,
Что я не соответствую их критериям.
Дело в том, что
Я пришла не затем,
Чтобы им соответствовать.
Это никогда не входило в мои намерения
И не входит.

*

Если ты спросишь меня
О самом сложном,
То я, конечно, отвечу —
Любить людей.
Добрых людей,
Искренних людей,
Желающих нанести пользу,
Причинить тебе благодеяние,
Людей, которые задают вопросы,
Но не слышат твоих ответов,
Не верят твоим фактам,
Но считают, что лучше тебя
Знают, что тебе следует делать.
Я могу сделать усилие
И понять,
Я могу сделать усилие
И донести нужное,
Я могу сделать усилие
И защитить себя от их доброты,
Я могу сделать усилие
И не испытывать к ним
Ненависти,
Гнева,
Отвращения,
Бешенства,
Ярости,
Отчаяния.
Но я ничего не могу сделать
С чувством бесконечной усталости,
Которую вызывают у меня люди,
Добрые люди,
Искренние люди,
Честно пытающиеся делать свое дело.

Возможно, мне, наконец, следует
Перестать притворяться одним из них.
Это себя не оправдывает.

*

Право говорить
Не существует без права молчать;
Право оставаться
Не существует без права уходить;
Право искать истину
Не существует без права ошибаться
И право быть
Не существует без права не быть,
Право быть человеком —
Без права быть водой, огнем, деревом, камнем
Столько времени, сколько нужно,
Столько времени, сколько понадобится.

Это медленный, медленный ход часов,
Медленный, медленный ход эволюции,
Перетекание одной формы в другую,
Гибель и рождение клеток,
Кости, жилы, хрящи, мускулы
Плавятся в общем котле,
Выныривают на поверхность,
Существуют недолгий срок,
Кричат от боли, страха, ужаса, наслаждения,
Растворяются вновь —
Круглый леденец за щекой времени,
Звено в цепи,
Промежуточный этап,
Топливо, заготовка, результат алхимических превращений.
Так и ты, краткий миг
Длящийся во времени и пространстве,
Существуешь только в процессе
Перехода от себя-прошлого
К себе-будущему.
Изменения непрерывны,
Неизбежны,
Неподконтрольны,
Незаметны глазу,
Необратимы.
Складываются ли бесконечные паттерны
В нечто, содержащее красоту и смысл
(А также — что считать красотой и смыслом) —
Это вопрос философии,
Системы, что может быть построена,
Но не может быть доказана;
А как называть свою уверенность в том,
Что не может быть доказано,
Показано, выверено, перепроверено —
Это вопрос терминов,
И порой неприглядный.

*

В случае смерти
Прошу считать меня атеистом.
Это, безусловно, неправда.
Точнее, не вся правда,
(То, что есть у меня,
Судя по всему,
Не подходит под принятые дефиниции веры).
Во всяком случае,
Это будет честнее,
Чем лгать, что я понимаю
Действие социальных институтов,
Обеспечивающих предстояние,
И пытаться за этот счет
Обеспечить собственную правильность
Или какие-то бонусы,
А также создавать у окружающих
Ложное чувство причастности к общности.
Они хорошие люди,
Я не хочу ненавидеть их (или себя)
За отсутствие общего языка.

Так что мне будет честней проходить по спискам
С атеистами, агностиками,
Джедаями, эльфами
И прочими поклонниками
Летающих макаронных монстров.

Впрочем, что я Тебе объясняю.
Ты и так в курсе.

*

Хорошо, давай подойдем
С другой стороны.
Представь себе идеальный мир —
Сколько угодно времени,
Сколько угодно пространства,
Сколько угодно сил,
Для того, чтобы делать
Все, что ты хочешь,
Что считаешь нужным,
Что считаешь правильным.

Я хочу любить
И петь о любви,
Говорить словами и не-словами
О том, что вижу,
Что понимаю,
Чему радуюсь,
О том, как хрупко,
Как восхитительно, как великолепно,
Как величественно, как яростно,
Как смешно, как нелепо, как смертно
Человеческое существо,
В котором сходится весь мир,
Как оно сияет
Священным алмазом,
Переливаясь гранями,
Протягивая лучи,
Как Вселенная поворачивается вокруг.
Самоподобная система,
Фрактал,
Созданный «по образу и подобию».
Радоваться и благодарить,
Благодарить и радоваться,
Словами и не-словами
Говорить о красоте и смысле,
Которые — все,
Которые — везде,
От которых не скрыться, не убежать,
Даже если захочешь.

Да, мне всегда говорят,
Что у меня завышенные ожидания.

*

Сердце мое,
Никто не излечит тебя от смерти.
Ни один добрый дядя
С благостными речами
Не встанет между тобой и твоим выбором,
Между тобой и твоей сутью.
Сердце мое,
Никто не встанет между тобой и огнем,
Потому что это путь от руды до металла,
Путь, который должен быть пройден,
Красная река
У зеленого холма Эйлдон.
Протяни руку,
Сорви яблоко,
Почувствуй его тяжесть,
Его цвет, его аромат,
Посмотри, как мешаются в кроне
Цветы, плоды и листья,
Приложи к щеке,
Вдохни запах,
К добру ли,
К худу,
Выбор твой уже сделан.
Куда приведет
Дорога через холмы,
Что останется,
Когда пройдут багровые волны,
Увидишь ли ты,
Как кровь становится светом,
Будет ли кто-нибудь
В этом рядом с тобой —
Я не знаю, сердце мое.
Не знаю,
Не знаю.

OUTRO

песня предметов

— чем ты заплатишь за пониманье сути глубинных подземных рек?
— я знаю плату, она — молчанье, биенье сердца, дрожанье век.
— чем ты заплатишь за карту хода у темных, тайных, тугих корней?
— как все, кто ищет путей восхода — собой и самою душой своей,
которая плавится, мнется, пляшет в руках искусника-гончара,
чтоб сделаться кубком, сосудом, чашей,
но — не пора. еще не пора.

— чем ты заплатишь за превращенье, идущий долгим путем руды?
— я знаю плату — и слух, и зренье, и тьма, глотающая следы.
— что ты заплачешь, войдя в горнило, о ты, избравший путем металл?
— о, только мне хватило бы силы, я знал — так будет… но нет, не знал.
— вот ты, простертый на наковальню, вот тяжкий молот занес кузнец,
ты станешь звонкой и светлой сталью,
но — не конец. еще не конец.

о выбравший путь и пути вобравший, когда наконец-то придет твой час,
о, вспомни песню клинка и чаши, о вспомни, вспомни о всех из нас!
о камне, легшем тебе под ноги, о туче, облившей тебя дождем —
о, вспомни о нас у конца дороги, о вспомни, вспомни, мы подождем!
мы ли не верно тебе служили, любой и каждый, из века в век,
убивали тебя и давали силы, о слабый, о глупый, о человек!
о дерзкий, о хрупкий, о ненадежный, о ставший мерою всех вещей!
вспомни о нас о всех, коль сможешь — и мы воскреснем в руке твоей.