«Чемберленис был молод, но болен. Болезнь его была не опасна и не заразна: Чемберленис просто не выносил громких звуков. Работал Чемберленис ударником в джазовом оркестре».
Сия цитата из Виктории Райхер очень хорошо отражает мою ситуацию.
Я терпеть не могу писать любовные сцены.
Во-первых, это ужасно муторно.
Во-вторых, я терпеть не могу считать конечности.
…И я – автор, который пишет по артуриане. Ну, вы понимаете проблему.
Нет, не то, чтобы я совсем не любила писать любовные сцены. Но любовная сцена в моем исполнении очень быстро скатывается не то в Платона, не то в Чосера – герои возлежат на травке и обсуждают теологию с привлечением обильных цитат из античных источников. Более никакой движухи не происходит. Обычно я прихожу в себя на странице этак на третьей, вздыхаю и отправляю файл в папку «Издранное».
В общем, природных талантов в этой области мне не завезли, поэтому приходится обходиться голой техникой. Как говаривала моя любимая героиня: «Меня зовут Гермиона Грейнджер, и я могу выучить что угодно!»
Итак, правило №1:
МОЖЕШЬ НЕ ПИСАТЬ ЛЮБОВНУЮ СЦЕНУ – НЕ ПИШИ
Если это скучно писать автору, то это будет, в лучшем случае, скучно читать всем остальным. В худшем случае любовная сцена будет вызывать истерический смех, и это тоже вряд ли то, что вам нужно.
Правило №1-а:
НЕ МОЖЕШЬ НЕ НАПИСАТЬ ЛЮБОВНУЮ СЦЕНУ – НАПИШИ И ВЫРЕЖИ ИЗ ОСНОВНОГО ТЕКСТА
Прямо противоположная ситуация – когда ты обнаруживаешь, что тебя несет, и то, что ты прямо сейчас пишешь, в основной текст не встраивается никак — конфликта нет, раскрытия характеров нет, сплошная лирика. Ну, или физика, как повезет. На стадии первого черновика это может быть неочевидно, но, как правило, это можно понять в процессе редактуры. Вообще, это касается любых сцен, которые можно безболезненно выкинуть из истории. В этом плане мой кумир, конечно – Теренс Уайт, который вырезал вот это все из основного цикла «Корль былого и грядущего» и сделал из врезок отдельную «Книгу Мерлина», где Мерлин, Артур, барсук и еж сидят в пещере и обсуждают, какое политическое устройство является наиболее походящим для человеческого общества (и, в частности, историю о том, как король Артур превращается в гуся, постигает азы свободолюбивого и благородного устройства общества и заводит роман с прекрасной гусыней. Как я уже говорила, артуриана – это фэндом, который видел уже все).
Однако, если все-таки избежать любовной сцены не удается вообще никак, то, опять же, есть способы вывернуться.
Намекнуть и отбежать
Те, кому интересно, сами все додумают. А те, кому неинтересно, смогут не тратить свое время. Тут могут быть очень полезны наработки имени кодекса Хейса: «Дорогой!» — «Дорогая!» — затемнение. В качестве затемнения можно использовать многоточие, но вообще самый действенный способ – это «чеховская деталь», одно-единственное емкое замечание, по которому можно достроить всю картину. «И падали два башмачка со стуком на пол», и все такое.
Если совсем ничего не приходит в голову, то тут в дело вступает следующий пункт.
Референсы
Референсы могут быть двух типов – картинки (от исторических фотографий до предметов искусства) и тексты (даже не обязательно прозаические).
Картинки помогут не пересчитывать мучительно конечности и не думать, насколько физически возможно описываемое. Также с картин можно брать ту самую «чеховскую деталь» — великие художники на то и великие, что уже обо всем подумали и, скорее всего, заботливо поместили ее в центр внимания.
В текстах классиков можно найти примеры того, что бросается в глаза влюбленным героям и как они это формулируют.
ВАЖНО: если у вас несколько _разных_ влюбленных персонажей, составьте табличку с различием во вкусах, чтобы их внутренний взгляд отличался и, что очень важно, вдобавок не путался со взглядом автора. А то будет, как у Войнич, когда героем любуются все, вне зависимости от пола, возраста и биологического вида. Не надо так.
Гиперфокус
Как говорил Бродский: «Темой стихотворения о любви может быть практически все что угодно: черты девушки, лента в ее волосах, пейзаж за ее домом, бег облаков, звездное небо, какой-то неодушевленный предмет. Оно может не иметь ничего общего с девушкой; оно может описывать разговор двух или более мифических персонажей, увядший букет, снег на железнодорожной платформе. Однако читатели будут знать, что они читают стихотворение, внушенное любовью, благодаря интенсивности внимания, уделяемого той или иной детали мирозданья».
Если не вставлять в текст непосредственно любовных сцен, но прописать внимание персонажа, постоянно сползающее в сторону кого-то – то отношения будут считываться как любовные (даже если вы этого прописывать не хотели). Обратное тоже верно – если в условно-любовной сцене персонажи думают про что-то постороннее, как любовная сцена считывать ситуация не будет.
Энтузиазм
И, наконец, если вы напишите, как персонажи с энтузиазмом и эмоциональным вовлечением занимаются любой совместной деятельностью (вообще любой – обустраивают Рабкрин, спасают мир, отстреливаются от нашествия зомбей и так далее) – то это с шансами даст ту самую «химию», которая если и не равна по производимому впечатлению качественно прописанной любовной линии, то, во всяком случае, находится очень близко.