Вот что у Ле Гуин получается отлично — так это показывать, как персонажей раздирают противоречия и как они сами от себя старательно скрывают собственные мотивации. Вот, например, Тенар:

(Иллюстрация Александры Вуд, мне очень нравится, как тут сразу по картинке ясно, что героиня отчасти античная Медея, а отчасти — трудный подросток:))

Часто это бывает нужно делать, когда персонажа очень старается доказать себе и окружающим, что он «хороший», но на самом деле все совсем не так благостно (а потом кто-нибудь случайно задевает «кнопку берсерка» и случается как в том «Чикаго» — «Он сам нарвался! Он сам нарвался!») — и возникает конфликт между тем, кем персонажа считает общество, кем персонаж считает сам себя и кем он является на самом деле. От «Гамлета» до «Гордости и предубеждения» схема внутренних конфликтов бывает одна и та же.
И вот как это делает блистательная Урсула.

[Предыстория — волшебник Гед пробрался в Гробницы Атуана за волшебным амулетом — Кольцом Эррет-Акбе — призванным восстановить мир на островах, но был пойман в Лабиринте его жрицей Единственной Жрицей Безымянных, Арой-Тенар]

Никогда еще ежедневные заботы не казались ей столь многочисленными, столь маловажными и столь долгими. Все эти бледные беспокойные девочки-ученицы со своими тайными делишками, все эти важные жрицы, на вид суровые и холодные, а на самом деле опутанные тайными сетями зависти, несчастий, мелких амбиций и нерастраченных страстей, — все эти женщины, среди которых она жила всегда, которые составляли для нее мир людей, теперь казались ей просто жалкими и надоедливыми. — то, как выглядит обычный мир вокруг героини и как она к нему относится.

Но сама она служит Великим Силам; она жрица мрачной Ночи и свободна от мелочной суеты. Она не обязана заботиться об однообразном убожестве их быта, когда единственная отрада — более густой слой жира на чечевице в твоей тарелке, а не в тарелке соседки… Она свободна ото всех этих забот, связанных с дневной жизнью. Там, под землей, дня не существует, там всегда ночь, только ночь. – то, кем героиня себя хочет считать, ее главная идентичность и ее главные амбиции связаны с местом в этом мире, который она презирает, но который дает ей место Единственной Жрицы.

И в этой бесконечной ночи — ее узник: темнокожий человек, владеющий тайным мастерством колдуна; на нем железные оковы, он заперт среди каменных стен и ждет, что принесет она ему на этот раз: воду, хлеб и жизнь или мясницкий нож, чашу для жертвенной крови и смерть. – верхний слой эмоций, то, что героиня чувствует и считает нормальным чувствовать, раз уж она жрица чОрных сил.

Она никому, кроме Коссил, не говорила о проникшем в Лабиринт мужчине, ну а Коссил, разумеется, тоже. Теперь узник уже три дня и три ночи находился в Расписной Комнате, но Коссил так и не задала Аре ни одного вопроса. Может, она считает, что мужчина умер и Ара велела Манану оттащить его труп в Комнату Скелетов? Что-то не похоже на Коссил. Слишком редко она принимает что-нибудь на веру. Но Ара решила, что ничего страшного в молчании Коссил нет: она ведь сама хотела, чтобы вся эта история оставалась в тайне, а кроме того, ненавидела, когда ее, Верховную Жрицу, вынуждали задавать вопросы. Да еще после того, как Ара сказала, чтобы она не лезла не в свое дело. Коссил просто подчинилась приказанию Единственной. – второй слой эмоций, героиня догадывается что и положение ее как Жрицы Безымянных очень шатко, и что окружающим доверять не следует, но еще не может признаться себе, что мир, который она привыкла считать своим домом, для нее небезопасен, а титул ее – чисто фиктивный.

Но если считается, что этот человек в Лабиринте умер, то Ара не может больше просить для него еду. Что ж, придется обойтись без еды самой, время от времени воруя в кладовой яблоки и лук. Завтрак и ужин ей в Малый Дом приносили, поскольку она заявила, что предпочитает есть в одиночестве. И каждую ночь она относила всю свою еду в Расписную Комнату, оставляя себе лишь суп. Она привыкла к постам, дня по четыре легко могла обойтись совсем без еды, так что пока не придавала этому особого значения. – третий слой эмоций, когда героиня что-то делает, но продолжает уговаривать себя, что ничего не происходит — да, она, конечно, ворует еду для пленного волшебника, но это ни в коем случае не означает, что она по природе добрая девушка, которая не любит резать пленников, она настоящая Верховная Жрица! Она подчиняется правилам Безымянных! Ну, они же сами попустили, чтобы он там оказался, да? И то, что она ему отдает свою еду, это тоже ничего не значит, нет-нет, она все равно привыкшая…

Пленник заглатывал приносимую ею жалкую порцию хлеба, сыра и фасоли, как жаба муху: хоп — и готово! Совершенно очевидно, что он мог бы съесть и раз в пять-шесть больше; но каждый день он так торжественно благодарил ее, словно она задала ему настоящий пир. О пирах во дворце Короля-Бога она слыхала; во всех этих историях рассказывалось об оковалках жареного мяса, толстых, намазанных маслом ломтях хлеба, о вине в хрустальных бокалах… Все-таки этот волшебник был очень странным! – и, наконец, то, что лежит в основе всего – и желание услышать благодарность и ощутить свою важность (потому что положение Жрицы все-таки этого не дает), и любопытство, и стремление к чему-то большему, чем привычный мирок вокруг.

И все это настолько завораживает, потому что Ле Гуин переворачивает обычную схему и ставит с ног на голову представление о том, что значит для героини «быть хорошей» и «быть плохой», что героиня скрывает от себя и окружающих, и что скрывает от себя, и на сколько это привязано к миру, который окружает Тенар.
(Тут еще можно разлиться соловьем на тему мифологии, юнгианства, встречи в темном подземелье с собственным анимусом, получение от него имени как инициацию и бегство из «мира мертвых» наружу – но это тема отдельного разговора:)