— Вы позволите? – с улыбкой спросил юноша в безукоризненно сидящем костюме.
Высокий, представительный мужчина, сидящий за столиком в глубине зала, оторвал взгляд от газетного листа и неохотно кивнул:
— Пожалуйста. Но с одним условием – вы не будете упоминать о Шерлоке Холмсе, не будете восторгаться дедуктивным методом и не будете просить новых рассказов.
Юноша звонко рассмеялся:
— Сэр Артур, а почему вы решили, что я хочу об этом поговорить?
Прославленный писатель тяжело вздохнул:
— Если кто-то хочет подсесть за уже занятый столик, когда есть свободный и если у него из кармана сюртука выглядывает последний номер «Стрэнд Мэгэзин»… Молодой человек, вы правда считаете, что вы – первый, кто пытается таким образом завязать разговор?
На лице юноши, успевшего уже удобно устроиться напротив знаменитого автора, отразилось сочувствие:
— Все так плохо? Ну, если вы хотите, я уйду…
Сэр Артур пожал плечами и пробормотал что-то невнятное – мол, сидите уж.
— Если честно, то вы угадали совершенно правильно… Другое дело, что я вас отлично понимаю! – На лице знаменитого автора отразилось недоверие. Его собеседник еще больше развеселился. – Вы знаете, во время своей довольно безалаберной юности, я довольно успешно пытался что-то сочинять, за что и был прозван Рифмоплетом, каковым прозвищем весьма гордился… Все старался выдумать что-нибудь потаинственнее, поволшебнее… А потом выяснилось, что запомнили единственную мою балладу, в которой я просто дотошно и очень кратко изложил реально произошедшие события! Первое время мне было очень обидно.
Сэр Артур раздраженно отложил газету.
— Послушайте, молодой человек. Во-первых — никакого Шерлока Холмса не существует. Это НЕ реально произошедшие события. Я его придумал! Я! И я не позволю, чтобы он отравлял мне жизнь! Во-вторых, ваши намеки на «таинственное и волшебное» совершенно не уместны! Я ученый! Меня интересует исключительно наука, а не какая-нибудь магия!
— Магия – это и есть наука, – не обращая внимания на эту вспышку, пожал плечами молодой человек. – Своеобразная, конечно, но о какой из наук этого не скажешь? А что касается чар – это, конечно, совсем другое дело…
— Молодой человек, — знаменитый писатель уже остыл. – Ну что вы несете? Надо же отличать заблуждения от подлинных достижений разума! Что еще за чары?
— Очарование, — пояснил его собеседник. – Вот вы очаровали своим Шерлоком Холмсом своих читателей, и многие из них искренно верят в его существование…
— Послушайте,- в голосе сэра Артура звучала уже откровенная скука. – Шерлока я убил, и воскреснуть он не может. Чудес не бывает.
— Вы так уверены? – улыбнулся молодой человек. – А если к вам завтра придет кто-нибудь и скажет, что он побывал в Волшебной стране, что вы скажете?
— Морские прогулки, — буркнул доктор Конан Дойл. – И настойка валерианы.
— Вы просто не хотите верить подобному заявлению, — прищурился его собеседник.
— Ну почему же… Если он покажет мне фотографию крылатой феи, я ему поверю, — сказал сэр Артур, снова берясь за газету. – И ради такого зрелища я даже готов реанимировать этого злосчастного проныру-сыщика.
— Ловлю вас на слове, мистер Конан Дойл! – с этими словами юноша поднялся. – Не смею больше задерживать ваше внимание. Удачи вам!
— И вам того же, — пробурчал писатель, провожая взглядом идущего к выходу из кафе собеседника. «Странный субъект», — подумал он.

Можно сказать, что Роберту Мэстеру одновременно повезло и не повезло. С одной стороны, он получил заказ от издательства на оформление серии рассказов в журнале – а для начинающего художника с весьма и весьма скудным доходом, это просто замечательно. Но, с другой стороны, серия оказалась детской – и теперь Роберт, тяжко вздыхая, вырисовывал пухленьких ангелочков, бантики-ленточки и прочую слащавую чушь. Отказаться не было никакой возможности – семья и так вынуждена была сдавать две комнаты из пяти. Сейчас в них остановился некий Томас Гринхилл, перекати-поле и начинающий фотограф, как он сам зарекомендовался.
Надо сказать, что постоялец умудрился в кратчайшие сроки очаровать всех окружающих – в основном, за счет сверкающей улыбки и совершенно невероятных историй, которыми он постоянно удивлял окружающих, не забывая прибавлять, что это – «правда, правда и ничего кроме правды!». Разумеется, ему никто не верил – но, похоже, он этого и не добивался.

Роберт вначале отнесся к новоявленному фотографу настороженно – и когда однажды он обнаружил у себя за плечом совершенно бесшумно подобравшегося Гринхилла, задумчиво рассматривавшего очередной набросок, хорошего настроения художнику это не прибавило.
— Что, хотите полюбоваться на фей, мистер Гринхилл? – недовольно поинтересовался он.
— Не совсем, — совершенно спокойно ответил тот. – Вот на кого бы я с удовольствием полюбовался, так это на мистера Шерлока Холмса.
— Погиб ваш Шерлок Холмс, — недовольно пробурчал Роберт. Действительно, «Стрэнд Мэгэзин» публиковал до этого знаменитую серию. Художник невольно задумался, как было бы интересно сделать портрет великого сыщика.
— В том-то и дело, — тем временем продолжал Гринхилл. – Я поспорил с мистером Конан Дойлем. И он сказал, что если я принесу ему фотографию крылатой феи, то он воскресит своего героя… Почему, по-вашему, я таскаю с собой везде этот аппарат?
— И вы действительно надеетесь, что это у вас получится? – изумился Роберт. – Их же не бывает!
Гринхилл иронически покосился на изображение маленькой фигурки в марлевом платьице, держащей в руках волшебную палочку:
— Не сомневаюсь… Но из любой ситуации должен быть выход!
Короче говоря, когда Роберт отправился в очередной раз бродить по сельской местности, ища очередной романтический пейзаж, предположительно подходящий для оформления очередной сказки, фотограф отправился вместе с ним, как он выразился, «в поисках ареала обитания бабочковых фей».

Берега маленького безымянного ручья были самым любимым местом Элси. Она часто бывала здесь, и, ее сестра Франциска, была совершенно согласна с тем, что это «самое-пресамое красивое место».
Ручей протекал между двух довольно крутых берегов. Деревья, склоняющиеся над ним, кое-где переплетались ветками, образую зеленый коридор, полный светлых сумерек. Сквозь просветы в листве пробивались солнечные лучи, и там, где они падали на воду, она ярко сверкала. Путь ручью преграждали шершавые коричневые валуны, их вершины выглядывали из воды и, прыгая с камня на камень, можно было, не замочив ног, пробраться довольно далеко – до тех мест, где ручей выбегал из зеленоватой полумглы и впадал в маленькое озерцо.
Здесь никогда никого не было, и Элси очень удивилась, услышав чьи-то голоса:
— Мне кажется, это место подойдет…
— Да, красиво… Здесь могут водиться феи, однозначно!
— О черт! Мои брюки! – послышался громкий плеск. Элси невольно хихикнула — далеко не все камни, лежащие в ручье, были устойчивы.
— Это кто? Ты же говорила, здесь никого не бывает! – возмутилась Франциска.
— Чшш, — прошептала в ответ Элси. Ей хотелось еще послушать. Голоса приближались.
— Отсюда вывод – они здесь водятся, и наказывают подобным образом за вторжение в их владения…
— … следовательно, скоро мы их увидим…
— … и запечатлеем для истории! Элементарно, как сказал бы Шерлок Холмс…
Элси поняла, что они уже слишком близко, и хотела было скрыться, но не успела – из-за поворота ручья на полянку к озерцу выступили двое. Один из них держал под мышкой фотоаппарат, второй сжимал в руке скрученный в трубку большой блокнот для набросков. Он поднял глаза, встретился взглядом с Элси и на лице его показалась изумленная улыбка. Затем он повернулся и сказал своему спутнику:
— Я вас поздравляю, Гринхилл. Это действительно триумф дедуктивного метода.
Элси не выдержала и фыркнула. Тот, который держал фотоаппарат, хмыкнул, и поклонился:
— Добрый день, мисс. Позвольте представить — мой друг Роберт Мэстер, восходящее светило изобразительного искусства. Если бы вы могли слышать наш разговор, то вы бы поняли, о чем идет речь…
— Дело в том, мисс, — вмешалось «светило», — что мы как раз размышляли о том, что в таком, без сомнения, очаровательном месте можно встретить настоящих фей – и, как мне показалось, удача была к нам благосклонна!
Элси прищурилась. Художник, несмотря на растрепанные волосы и несколько небрежный костюм (на одной ноге его брюки были мокрыми до колена – видимо, именно он пострадал при путешествии по ручью), ей понравился.
— И что же вы хотите этим сказать, господин Мэстер? – Элси склонила голову набок, поправляя в очередной раз выбившийся из косы локон.
— Вот! Замрите на секундочку, пожалуйста! – Карандаш художника уже вовсю порхал над листком. – Вы не представляете, мисс, какая это для меня удача!..
— Ну вот, — проворчала, надувшись, Франси. Про нее, разумеется, все забыли. Она покосилась на фотографа — он уже успел сесть на траву, и сейчас увлеченно копался в своем странном аппарате – кажется, там что-то вышло из строя и просто немедленно требовало наладки. Словно почувствовав ее взгляд, он поднял голову и улыбнулся.
— Не мешай своей сестре, пожалуйста, — попросил он. – Роберт нарисует с нее фею, и ее портрет появится в журнале.
— А я? – Франциска еще больше обиделась.
— Роберт, конечно, может тебя нарисовать, но, боюсь, ему сейчас немножко некогда, — Гринхилл бросил взгляд в сторону отчаянно любезничавшего художника. – А я, конечно, рисовать не умею… Но зато я могу тебя сфотографировать, — предложил он. – Вот только разберусь с этой штукой – что-то она у меня сломалась! Как сказал бы Роберт, без фей тут явно не обошлось. Наверно, они не хотят, чтобы их карточки появились в газете! Хотя, если честно, в бабочковых феях я не разбираюсь. Единороги, саламандры, даже драконы – да, пожалуйста! А вот красавицы величиной с дюйм и с мотыльковыми крылышками…
Фпанциска зачарованно слушала. И чего только не придумают эти взрослые!

— И не вздумай рассказать дома, что кого мы встретили, хорошо, Франси? – в который раз уже повторяла Элси своей сестре. – А то нас больше никуда не пустят!
— Конечно, я не расскажу! – Франциска насупилась. Можно подумать, если ей всего девять, то она ничего не понимает!
Как бы то ни было, но предупреждение было не лишним – как только сестры оказались дома, миссис Гриффитс, как всегда, начала свои обычные расспросы:
— Франси, у тебя опять все платье в траве! Элси, почему ты не смотришь за сестрой! И ноги мокрые! Где вы опять были?
— У ручья, — Элси старалась отвечать как можно короче.
— Опять! – женщина всплеснула руками. – И что вас туда так тянет! Отцу давно пора запретить вам туда ходить! Франси, скажи, ну вот что тебе там запомнилось? – как опытный сыщик, миссис Гриффитс начала допрос с того, кто, как она считала, поддастся легче.
— Феи, — недолго думая, ответила девочка. Этот фотограф только и делал, что болтал о них. И о драконах… И о единорогах… И о…
— Какие феи? Что ты несешь, Франциска? – рассердилась женщина.
— Да-да, мы их видели! – подхватила Элси. Она вспомнила про наброски в блокноте художника.
— Элси. – за спиной девушки раздался спокойный бас отца. – Если ты думаешь, что можешь дурачить взрослых, современных людей своими выдумками, то ты глубоко заблуждаешься! Я скорее поверю, что ты бегаешь к кому-нибудь на свидание, чем…
— Папа!!! — Элси подскочила, как ужаленная. – Как ты можешь!!! Да ты!… Да я!… Вот дай мне свой фотоаппарат, и я тебе докажу!
– Может, я лучше сам схожу и посмотрю на твоих фей?
— Они тебя испугаются!
— Но… — отец задумался.
— Ага! Сам не даешь сделать карточку, а сам не веришь! – торжествующе заключила Элси — свой личный фотоаппарат отец не доверял никому и никогда.
Но у мистера Гриффитса тоже был упрямый характер.
— Хорошо. Завтра сходишь и сфотографируешь. Но учти – аппарат я тебе дам только на один раз. Поняла?
— Поняла, — ответила девушка, изо всех сил пытаясь скрыть смущение.

На этот раз поляна носила все следы человеческого присутствия – мольберт с укрепленным на нем наброском, кисти и краски – Роберт твердо решил нарисовать портрет Элси, и, надо сказать, она нисколько не возражала. Клетчатая скатерть и салфетки – сестры Гриффитс, уходя из дома на весь день, предусмотрительно захватили с собой все необходимое для пикника. Томик детских сказок – Франциска, твердо решившая помочь фотографу в его исследованиях нравов и обычаев «мотыльковых фей», принесла много, как он выразился «справочного материала». И, наконец, фотоаппарат на штативе – Томас Гринхилл, как и обещал, хотел сфотографировать Франциску.
Впрочем, все планы маленькой компании оказались расстроены – необходимо было срочно решить проблему с фотоснимком.
— Друзья мои, — сказал Томас. – Я понял, что полагаться на удачу в таком деле нельзя. Роберт, ты умеешь рисовать быстро?
…Через час специально выбранный особо живописный куст был усеян крошечными силуэтами – маленькие фигурки танцевали, играли на флейтах и даже парили в воздухе (в корзинке для пикника случайно нашлась пара прищепок, с помощью которых силуэты прикрепили к ветвям). Довольно улыбающаяся Франциска («Сделай улыбку потаинственней! Как у Моны Лизы!») заняла свое место… «Элементарно, мистер Конан Дойл» — пробормотал Гринхилл, щелкая затвором фотоаппарата.

— Вы позволите, мистер Конан Дойл?
Писатель поднял взгляд от журнала:
— Да, пожалуйста…- он безуспешно пытался вспомнить, как зовут собеседника.
— Гринхилл, Томас Гринхилл, — улыбнулся тот.
— А, да. Ну что, нашли своих фей? – с любопытством спросил писатель.
— Ну, во-первых, не моих… Во-вторых,- я действительно объездил всю страну и ничего подобного не нашел…
— А вот кое-кому, кажется, повезло больше, — писатель показал своему собеседнику красочную журнальную иллюстрацию – изящный силуэт девушки, склонившей голову набок и поправляющей непокорный локон тонкими пальцами.
Гринхилл рассмеялся:
— Да, это была просто очаровательная история, которая, как и положено сказке, закончилась свадьбой.
— Вы не на ту страницу смотрите, — поправил его писатель. – Вот, «Необычайное происшествие возле городка Брэмфорда. Две сестры, Элси и Франциска Гриффитс смогли действительно сфотографировать представителей так называемого «малого народца». Авторитетные лица утверждают, что на фотографиях нет и следа ретуширования или какой-либо дополнительной обработки. Таким образом, можно говорить о полученном научно доказательстве существования духов».
— И вы верите этому сообщению? – засмеялся Гринхилл.
— Это полученное научно доказательство! – уверенность писателя была непоколебима.
— Научные доказательства – далеко не всегда самые верные, — сказал Томас Гринхилл, когда-то имевший прозвище Рифмоплет.