Из автобиографии саванта Дэниэла Тэммета «Рожденный в синий день» («Born on a blue day», Daniel Tammet).

Я родился 31 января 1971 года – в среду. Я знаю, что это была среда, потому что дата видится мне синей, и среды всегда синие, как цифра девять или звук громких спорящих голосов. Мне нравится дата моего рождения, потому что я могу визуализировать составляющие ее числа в виде объектов гладких и круглых очертаний, как у гальки на пляже. Причина в том, что эти числа – простые: 31, 19, 197, 97 и 1979 – все делятся только на себя и на единицу. Я могу узнать любое простое число до 9973, потому что оно похоже на гальку. Просто так работает мой мозг.
Я обладаю редким свойством, известным как синдром саванта. Оно было малоизвестным до того, как Дастин Хоффман получил «Оскар» за его изображение в фильме «Человек дождя». Как и для персонажа Хоффмана, Рэймонда Бэббита, для меня необходимость в рутине и порядке является почти одержимостью, которая затрагивает все области моей жизни. Например, каждое утро на завтрак я ему ровно 45 грамм овсянки. Я взвешиваю чашку на электронных весах, чтобы быть уверенным. Я пересчитываю количество надетых на мне вещей, прежде чем выйти из дома. Я начинаю тревожиться, если не могу выпить положенное количество чая в положенное время каждый день. Каждый раз, когда я слишком волнуюсь и не могу как следует дышать, я закрываю глаза и считаю. Мысли о числах помогают мне успокоиться.
Числа – мои друзья, и они всегда вокруг меня. Каждое – уникально и у каждого – свой характер. Одиннадцать дружелюбное, пятерка шумная, а четверка тихая и застенчивая – это мое любимое число, возможно, потому что напоминает мне меня. Некоторые большие – 23, 667, 1179, а другие маленькие – 6, 13, 581. Некоторые красивы, как 333, а некоторые уродливы, как 289. Для меня каждое число – особенное.
Неважно, куда я иду или что я делаю — числа всегда где-то в моих мыслях. Во время интервью в Нью-Йорке я сказал ведущему ток-шоу Дэвиду Леттерману, что он похож на число 117 – такой же длинный и тощий. Позже, выйдя на улицу, на Таймс-Сквер*, я взглянул вверх на высящиеся небоскребы, и ощутил себя в окружении девяток – чисел, которые более всего у меня ассоциируются с колоссальностью.
Ученые называют мое визуальное, эмоциональное восприятие чисел синестезией, редким неврологическим смешением чувств, которое чаще всего выражается в возможности видеть буквы алфавита и/или числа цветными. У меня синестезия весьма необычного, сложного типа, при котором я вижу числа как формы, цвета, текстуры и движения. Число один, к примеру, ослепительно-белый свет, будто кто-то светит мне фонарем в глаза. Пять – это удар грома или звук волн, разбивающихся о камни. Тридцать семь – комковатое, как овсянка, а восемьдесят девять напоминает мне о падающем снеге.
Вероятно, самый известный случай синестезии был случай обладавшего феноменальной памятью журналиста Шерешевского, описываемый в течение 30 лет с 1920 годов русским физиологом А.Р.Лурией. «Ш», как называл его Лурия в своей книге «Маленькая книжка о большой памяти», обладал отменно визуальной памятью, которая помогала ему «видеть» слова и числа как разные цвета и формы. Ш. мог, три минуты поизучав матрицу из 50 цифр, вспомнить ее немедленно после этого – и годы спустя. Лурия благодарил синестезию Шерешевского за основу его необыкновенной краткосрочной и долгосрочной памяти.
Пользуясь своим синестетическим восприятием с раннего детства, я вырос с умением удерживать в уме большие числа и производить над ними вычисления, не делая сознательного усилия, прямо как персонаж по имени Рэймонд Бюббит. Собственно, это талант, общий для многих реальных савантов (так называемые «молниеносные вычисления»). Доктор Гарольд Трефферт, терапевт из Висконсина и ведущий исследователь в области синдрома саванта, в своей книге «Выдающиеся люди» приводит пример слепого человека, «чья способность к вычислениям мало отличалась от волшебной»:
«Когда его спросили, сколько зерен было бы в каждой из 64 коробок, если в первой было бы 1, во второй 2, в третьей – 4, в четвертой – 8, и так далее, он дал ответ для четырнадцатой (8 192), восемнадцатой (131 072) и двадцать четвертой (8 388 608) мгновенно, а для сорок восьмой (140 737 488 355 328) – через шесть секунд. Он также верно назвал общее количество зерен во всех 64 коробках (18 446 744 073 709 551 616) за 45 секунд».
Мой любимый вид вычислений – возведение в степень, что означает, что число умножается само на себя определенное количество раз. Умножение числа на само себя называется возведением в квадрат. Например, 72 в квадрате – это 72х72=5184. Квадраты всегда представляются мне симметричными, отчего они кажутся мне особенно красивыми. Умножение одного и того же числа на себя три раза называется возведением в куб или в третью степень. 51 в кубе или в третьей степени эквивалентно 51х51х51=132651. Я вижу результат каждого возведения в степень в виде характерного визуального образа в голове. Чем сложней примеры и их результаты, тем сложней становятся воображаемые цвета и формы. 37 в пятой степени – 37х37х37х37х37=69343957 – я вижу как большое кольцо, состоящее из маленьких колец, вращающихся по часовой стрелке.
Когда я делю одно число на другое, я вижу в голове спираль, вращающуюся сверху вниз все большими и большими петлями, которые колеблются и изгибаются. Разное деление дает спирали различных размеров с разными изгибами. Благодаря возможностям воображения я могу вычислить примеры вроде 13 :97 (0,1340206…) почти до сотни знаков после запятой.
Я никогда ничего не записываю во время вычислений, потому что я всегда могу решить примеры в уме и мне гораздо проще визуализировать ответ с помощью моих синестетических образов, чем попытаться следовать правилам «шаг за шагом», которым учат в школе. Во время умножения я вижу два числа как отдельные формы. Образ меняется и возникает третья форма – верный ответ. Процесс занимает секунды и происходит спонтанно. Это похоже на решение примеров без необходимости думать.
На иллюстрации выше я умножаю 53 на 131. Я вижу каждое число как уникальную форму и мысленно располагаю их напротив друг друга. Пространство между эти двумя формами образуют третью, которую я воспринимаю, как новое число, 6943, которое и является решением.
Разные задачи требуют разных форм, и я испытываю разные ощущения или эмоции от определенных чисел. Каждый раз, когда я умножаю на 11, я чувствую, будто цифры кувыркаются вниз в моей голове. Шестерки кажутся мне самыми сложными для запоминания, потому что я вижу их как крошечные черные точки без какой-либо определенной формы или текстуры. Я бы описал их как крошечные щели или дыры. У меня есть визуальное и иногда эмоциональное восприятие каждого числа до 10000, будто у меня есть собственный визуально-числовой словарь. И точно так же, как слова – поэту, одни сочетания цифр кажутся мне более красивыми, чем другие: единицы хорошо сочетаются с темными числами вроде восьмерок и девяток, и хуже – с шестерками. Телефонный номер с последовательностью 189 кажется мне гораздо красивей, чем номер с сочетанием вроде 116.
У этого эстетического измерения моей синестезии есть свои плюсы и минусы. Если я вижу номер, который кажется мне особенно красивым, на вывеске магазина или на машине, у меня мурашки бегут от восторга и удовольствия. С другой стороны, если номер не совпадает с тем, как, мне кажется, он должен выглядеть – например, в магазине цена «99 пенсов» написана зеленым или красным вместо синего, тогда это кажется мне раздражающим и некомфортным.
Неизвестно, скольким савантам синестезия помогает преуспевать на их поприще. Одна из причин – что многие из них, как Рэймонд Бэббит, страдают от глубоких ментальных и/или физических расстройств, которые не дают им объяснить окружающим, как они делают то, что делают. Я, к счастью, не страдаю от самых суровых расстройств, которыми обычно сопровождаются способности, подобные моим.
Как и большинство людей с синдромом саванта, я также принадлежу к аутическому спектру. У меня синдром Аспергера, относительно мягкая высокофункциональная форма аутизма, которой подвержены примерно 1 из 300 человек в Соединенном Королевстве. Согласно исследованиям 2001 года, проведенным Национальным Обществом Аутистов Соединенного Королевства, почти половина всех взрослых людей с синдромом Аспергера не получает своего диагноза до 16 лет. Мне поставили диагноз в25 лет, после проведения тестов и интервью в Центре Исследования Аутизма в Кембридже.
Аутизм, включая синдром Аспергера, определяется наличием нарушений, задевающих социальные взаимодействия, коммуникацию и воображение (проблемы с абстрактным мышлением или гибкостью мышления и эмпатией, например). Диагностирование не так-то просто и не может быть произведено с помощью анализа крови или сканирования мозга, докторам приходится наблюдать за поведением и изучать историю развития человека с самого детства.
Люди с синдромом Аспергера обычно имеют хорошие языковые навыки и способны вести относительно нормальную жизнь. Многие обладают Ай-Кью выше среднего и преуспевают в областях, связанных с логикой или визуальным мышлением. Как и другие формы аутизма, синдром Аспергера чаще задевает мужчин, чем женщин (примерно 80% аутистов и 90% из людей с диагнозом синдром Аспергера – мужчины). Целеустремленность является определяющей характеристикой, как и сильное влечение к анализу деталей, выявлению правил и закономерностей, управляющих системами. Очень часта специфическая одаренность в областях, касающихся запоминания, числе и математики. Точно неизвестно, что вызывает синдром Аспергера, хотя известно, что он врожденный.

Сколько я себя помню, я всегда воспринимал числа визуально и синестетически, как сейчас. Числа – мой первый язык, тот, на котором я обычно думаю и чувствую. Для меня может быть сложно понимать эмоции или то, как на них нужно реагировать, так что обычно я пользуюсь числами, чтобы себе помочь. Если друг говорит, что он чувствует себя расстроенным или подавленным, я воображаю себя сидящим в темной пустоте числа шесть чтобы помочь мне ощутить те же чувства и понять их. Если я читаю статью, в которой человек чувствует себя напуганным чем-то, я воображаю себя стоящим рядом с числом девять. Каждый раз, когда кто-нибудь описывает посещение прекрасного места, я вспоминаю свои числовые ландшафты и то, каким счастливым они меня делают. Так числа помогают мне приблизиться к пониманию других людей.
Иногда люди, которых я вижу первый раз, напоминают мне определенные числа, и это помогает мне чувствовать себя комфортно рядом с ними. Они могут быть очень высокими и напоминать мне девятку или круглыми и напоминать мне тройку. Если я чувствую себя несчастным, или встревоженным, или оказываюсь в незнакомой ситуации (в которой скорее всего, я и чувствую себя несчастным и встревоженным), я считаю про себя. Когда я считаю, числа образуют картины и образы в моем сознании, которые кажутся мне гармоничными и успокаивающими. Тогда я могу расслабиться и взаимодействовать с ситуацией, в которой оказался.
Мысли о календарях всегда меня радуют — все эти числа и схемы, собранные в одном месте. Разные дни недели вызывают разные цвета и чувства у меня в голове: вторники окрашены в теплый цвет, а четверги пушистые. Способность к календарному исчислению – возможность сказать, какой день недели выпадает на конкретную дату – встречается у многих савантов. Я думаю, что, возможно, дело в том факте, что числа в календаре предсказуемы и образуют шаблоны для различных дней и месяцев. К примеру, тринадцатое число всегда отстоит на два дня недели от того, на который выпало первое число, тогда как некоторые месяцы повторяют поведение других, например, как январь и октябрь, сентябрь, и декабрь, февраль и март (первое января всегда выпадает на тот же день недели, что и первое октября). Так что если первое января кажется мне пушистым на ощупь (четверг) в данном году, тринадцатое октября будет теплого цвета (вторник).
В книге «Человек, который принял жену за шляпу», писатель и невролог Оливер Сакс упоминает случай двух близнецов с тяжелой формой аутизма, Джона и Майкла, в качестве примера того, как некоторые саванты могут производить календарные вычисления. Хоть они не были способны позаботиться о себе (они содержались в различных учреждениях с семи лет), близнецы могли вычислить день недели для любой даты за 40 000 лет.
Сакс также описывает, как Джон и Майкл часами играли, называя друг другу простые числа. Как и близнецов, меня всегда завораживали простые числа. Каждое простое число я вижу как форму с гладкой поверхностью, отличающуюся от составных чисел (не простых), которые более зернистые и не такие четкие.
Каждый раз, когда я определяю число как простое, я мгновенно чувствую в голове, спереди посередине, ощущение, которое сложно описать словами. Это особое чувство, похожее на внезапное покалывание.
Иногда я закрываю глаза и воображаю первые тридцать, пятьдесят, сто чисел, и они представляются мне объемно, синестетически. И тогда я вижу очами своего сердца, как прекрасны и как особенны простые числа – настолько они выделяются среди остальных чисел. Именно по этому причине я смотрю, смотрю и смотрю на них; и каждое настолько отличается от предыдущего и следующего. Их одиночество среди прочих чисел делает их настолько бросающимися в глаза и настолько интересными для меня.
Бывают моменты, когда я засыпаю ночью и мое сознание вдруг наполняется ярким светом и все, что я могу видеть – это числа, сотни, тысячи чисел, стремительно струящиеся у меня перед глазами. Это красивое и умиротворяющее зрелище. Иногда ночами, когда я не могу заснуть, я воображаю, как гуляю по числовым пейзажам. Тогда я чувствую себя в безопасности и чувствую себя счастливым. Я никогда не чувствую себя заблудившимся, потому что простые числа служат дорожными указателями.
Математики тоже проводят много времени, размышляя о простых числах, отчасти потому, что нет быстрого или простого метода выяснить, является ли число простым. Самый известный способ называется «решето Эратосфена», в честь древнегреческого ученого Эратосфена. Метод решета работает так: напишите все числа, которые вам нужно рассмотреть, например, 1-100. Начиная с 2 (1 – и не простое, и не составное) вычеркните каждое второе число: 4,6,8… до 100. Затем перейдите к 3 и вычеркните каждое третье число: 6,9,12… Затем перейдите к 5 и вычеркните каждое пятое: 10,15,20… и так далее, пока у вас не останется только несколько невычеркнутых чисел: 2,3,5,7,11,13,17,19,23,29,31… Это и есть простые числа, опорные элементы моего числового мира.
Моя синестезия также влияет на то, как я воспринимаю слова и язык. Слово “ladder” (лестница), например, синее и сияющее, а “hoop” (обруч) – белое и мягкое. То же самое происходит, когда я читаю слова на других языках: “jardin” (французское слово «сад») – мутно-желтое, а “hnugginn” (исландское слово «грустный») – белое в синюю крапинку. Исследователи синестезии говорят, что цвет слов зависит от первой буквы слова, и в моем случае это чаще всего оказывается верно: “youghurt” (йогурт) – желтое (“yellow”) слово, “video” (видео) – фиолетовое, возможно, по ассоциации с “violet”(«фиолетовый»), а “gate” («ворота») – зеленое (“green”). Я даже могу заставить слово изменить цвет, мысленно добавив лишнюю букву, чтобы превратить одно слово в другое: “at” – красное слово, но если добавить букву H и получить “hat” – слово станет белым. Если затем я добавлю букву T, чтобы получить “that” – слово станет оранжевым. Не все слова следуют правилу первой буквы: слова, начинающиеся с буквы А, например, всегда красные, а начинающиеся с W – темно-синие.
Некоторые слова идеально подходят к тому, что описывают. “Raspberry” (малина) – одновременно красное слово и красная ягода, а оба слова “grass” (трава) и “glass” (стекло) – зеленого цвета и относятся к зеленым вещам. Слова, начинающиеся на букву T – всегда оранжевые, как “tulip” (тюльпан), “tiger” (тигр) или “tree” (дерево) – осенью, когда листья становятся оранжевыми.
И наоборот, некоторые слова кажутся мне совершенно неподходящими к тому, что они описывают: “geese” (гуси) – зеленое слово, но относится к белым птицам (“heese”, на мой взгляд, было бы гораздо лучше), слово “white” (белый) – синее, а “orange” (оранжевый) – ясное и сверкающее, как снег. “Four” (четыре) – синее слово, но остроконечное число (во всяком случае, мне так кажется). Цвет вина (“wine”, синее слово) гораздо лучше передает французское слово “vin”, которое имеет пурпурный цвет.
Способность видеть слова с разными цветами и текстурами помогает мне запоминать имена и названия. Например, я помню, что каждый победитель Тур де Франс носит желтую майку (а не зеленую, красную или синюю), потому что слово «майка» (“jersey”) – для меня выглядит желтым. Точно так же я могу вспомнить, что финский национальный флаг содержит синий крест (на белом фоне), потому что слово “Finland” (Финляндия) – синее (как и все слова на букву F). Когда я встречаю кого-нибудь в первый раз, обычно я запоминаю имя по цвету слова – Ричарды (Richards) красные, Джоны (Johns) – желтые, а Генри (Henrys) — белые.
Также это помогает мне быстро и легко учить другие языки. Сейчас я знаю 10 языков – английский (мой родной язык), финский, французский, немецкий, литовский, эсперанто, испанский, румынский, исландский и валлийский. Ассоциирование разных цветов и эмоций, которые вызывает у меня каждое слово, с его значением помогает мне наполнить слова жизнью. Например, финской слово «tuli» кажется мне оранжевым и означает огонь. Когда я читаю или представляю себе это слово, я немедленно вижу цвет в моей голове, который вызывает его значение. Другой пример – валлийское слово “gweilgi”, оно зеленого и темно-синего цвета – и означает «море». Я думаю, это невероятно удачное слово для обозначения цветов моря. И еще есть исландское слово “rökkur”, которое означает «сумерки» или «полумрак». Это темно-красное слово, и когда я вижу его, оно напоминает мне о кроваво-красном закате.

Я помню, что ребенком во время одного из своих частых визитов в библиотеку, я провел часы, рассматривая книгу за книгой и безуспешно стараясь найти ту, на которой написано мое имя. Ведь в библиотеке было столько книг, и на них было написано столько имен, что я подумал, будто одна из них – какая-нибудь – должна быть моей. Я не понимал тогда, что имя человека появляется на книге, если он (или она) ее написали. Теперь мне 26, и я знаю лучше. Если я хотел найти однажды свою книгу, мне сначала следовало ее написать.
Книга о моей жизни дала мне возможность взглянуть со стороны на то, какой путь я прошел, и выяснить, куда мое путешествие привело меня сейчас. Если бы кто-то сказал моим родителям десять лет назад, что я буду жить совершенно самостоятельно, в счастливых отношениях, с собственным делом – не думаю, что они бы поверили и не уверен, что я поверил бы сам. Эта книга расскажет вам, как это получилось.
Моему младшему брату Стивену недавно поставили диагноз – ту же самую высокофункциональную форму аутизма, что и у меня. В 19 лет он сталкивается со множеством испытаний, с которыми я тоже сталкивался, взрослея, от проблем с тревожностью и одиночеством до неуверенности в будущем. Когда я был ребенком, доктора не знали про синдром Аспергера (он не считался отдельным расстройством до 1994 г.), так что в течение многих лет я рос, не понимая, почему я чувствовал себя настолько отличающимся от своих ровесников и отдаленным от мира вокруг. Записав свой опыт взросления, я надеюсь, что смогу помочь другим юным людям с диагнозом «высокофункциональный аутизм», таким, как мой брат Стивен, почувствовать себя менее одинокими и обрести уверенность, что им совершенно возможно вести счастливую и продуктивную жизнь. Я – живое тому доказательство.